Премия Рунета-2020
Якутия
-11°
Boom metrics

Герман Стерлигов устроил скандал в эфире Радио «Комсомольская правда», требуя отменить статью УК о побоях

Разбираемся с адвокатом, в чем нюансы новых поправок в законодательство и чем это грозит родителям [аудио]
Герман Стерлигов устроил скандал в эфире Радио «Комсомольская правда», требуя отменить статью УК о побоях

Герман Стерлигов устроил скандал в эфире Радио «Комсомольская правда», требуя отменить статью УК о побоях

Фото: Евгения ГУСЕВА

Афонина:

- Приветствуем наших радиослушателей. Это программа «Картина дня». Мы будем подводить не только итоги сегодняшнего дня, но и поговорим о самых громких и резонансных событиях, которые уходят корнями в начало этого года. Речь пойдет о том, почему сегодня в Москве ФСБ задержала двух руководителей Следственного комитета. Поговорим и о культуре – допускать кино к прокату будут эксперты Минкультуры. Что это – возрождение того самого, чего опасались люди культуры, а именно худсоветов, в нашем XXI веке.

А сейчас я представлю тех, кто в течение ближайших 30 минут в нашей студии будет отстаивать свою позицию и свою точку зрения. Это - адвокат коллегии адвокатов Москвы, член рабочей группы по разработке проекта федерального закона о профилактике семейно-бытового насилия Мари Давтян и крестьянин, предприниматель, общественный деятель Герман Стерлигов.

Отправной точкой в картине дня для обсуждения именно той темы, которую мы выбрали, будет то, что 15 июля вступили в силу поправки в статью 116 Уголовного кодекса РФ. Для тех, кто не знает, это статья «Побои». Все это сделано в рамках декриминализации Уголовного кодекса. Целый пакет был принят, подписан президентом нашей страны 4 июля. И некоторые поправки вступили в силу уже на прошлой неделе. Насколько я знаю, Герман Львович, именно эта статья 116-я Уголовного кодекса «Побои» вам не очень нравится в новой редакции. А почему?

Стерлигов:

- Она не то, что мне не очень нравится, это преступная совершенно статья, это беззаконие, это никакой не закон. Это противоречит Священному Писанию, любому здравому смыслу нормального человека, это оскорбление миллионов российских семей, которых называют преступниками, которые, любя, наказывают своих детей и воспитывают их, для того чтобы вырастить приличными людьми. Это отвратительная мерзость вообще, которую подписал Путин. Это отвратительная мерзость, которую поддержали Совет Федерации и Дума. Слава богу, там были приличные люди, которые выступали против этого закона. И для меня загадка, почему Путин это поддержал и подписал, хотя до этого высказывался против всех этих закидонов зарубежных и против либеральных мечтаний о том, чтобы превратить семью в какой-то суррогат – то, что делают сейчас в Европе и в Америке. Для меня, мягко говоря, непонятно это действие Путина. И я сильно подкорректировал свое отношение к нему.

Афонина:

- Мари, объясните нам как адвокат, что, собственно, изменяется в этой 116-й статье? И что там появляется, может быть, чего не было раньше? Почему вообще это называется декриминализацией? Чего так опасается Герман Львович?

Давтян:

- Герман Львович, наверное, сам выскажется, чего он опасается. Давайте начнем сначала. Статья о побоях в Уголовном кодексе была всегда. Побои это насильственные действия, причиняющие физическую боль. Сейчас, после изменений, побои в отношении основной массы лиц декриминализованы, переведены в Кодекс административных правонарушений, а если побои совершены в отношении близких лиц, например, членов семьи, либо из хулиганских побуждений, они остались в Уголовном кодексе. И здесь понятно, идет волна, люди боятся, что эта статья будет использована против них в ситуации, когда дети будут наказываться физическим насилием. Я повторюсь, статья о побоях была в Уголовном кодексе всегда. Всегда она распространялась на несовершеннолетних. Более того, полиция всегда могла возбуждать уголовные дела по этой статье, когда жертва – несовершеннолетний ребенок. В отличие от совершеннолетних. И это было основной проблемой, с которой мы сталкивались. Потому что на сегодняшний день в семье происходит порядка 50 тысяч насильственных преступлений в год. Это официальная статистика МВД. Причем из них основная часть (почти 75%) происходит в отношении совершеннолетних женщин, а 18% происходит в отношении детей.

Поэтому когда мы говорили о том, что есть необходимость менять статью 116, в том числе и расширять ее на близких лиц, мы в первую очередь подразумевали тех самых совершеннолетних женщин, которым сегодня, к сожалению, пойти некуда от своих мужей-тиранов.

Афонина:

- Не забудьте упомянуть, что впервые появился этот термин – близкие лица. Очень размытое определение, которое, честно говоря, не очень понятно многие. Близкие лица – это кто?

Давтян:

- На самом деле в статье конкретно написано, что под близкими лицами понимаются супруг, супруга, родители, дети, усыновители, усыновленные, родные братья, сестры, дедушки, бабушки, внуки, опекуны, попечители, а также лица, состоящие в свойстве с лицом, совершившим деянием, либо ведущие совместное хозяйство.

Афонина:

- Что такое «ведущие совместное хозяйство»? Герман Львович, если у вас сейчас в слободе есть, например, те, кто ведет с вами совместное хозяйство, это значит, что эти люди вам близкие? Это значит, что если вдруг вы неожиданно захотите выяснить с ним отношения, то вы за это идете по уголовной статье. Так я понимаю?

Давтян:

- Близкие лица, в том числе лица, которые ведут совместное хозяйство, - с этой формулировкой нет проблем, потому что она давным-давно используется в рамках гражданского и семейного законодательства. То есть это лица, которые проживают на одной территории, лица, у которых общий холодильник, которые ведут совместный бюджет. Вот это самое важное.

Афонина:

- Если я студентка и со своей подругой сняла квартиру на двоих, то это для меня уже близкий человек? У нас же холодильник один на двоих.

Стерлигов:

- Мари, у вас муж есть?

Давтян:

- А какое это имеет отношение?

Стерлигов:

- Да огромное. Это все равно, что разговаривать с подростком, который никогда не знал женщину, о сексе, к примеру. У вас мужа нет, судя по всему, детей нет.

Давтян:

- Я уже 5 лет замужем.

Стерлигов:

- Но детей нет. Что вы о воспитании говорите? Куда вы лезете? Вы нарожайте детей, вырастите их, а потом говорите о воспитании. Я вот дедушка уже четырежды, я могу говорить о воспитании детей. А вы-то зачем об этом говорите? Вам нужно закрыть ротик и даже не вспоминать о воспитании, пока у вас ни одного ребенка нет, и не поучать тысячи людей в том, в чем вы вообще ничего не понимаете.

Давтян:

- Это к вопросу о культуре людей, которые призывают бить детей.

Стерлигов:

- Что касается того, что теперь за то, что наказываешь своего ребенка, родителей должны сажать в тюрьму (это уголовный закон), а детей должны забирать в детдом. Вот наши дети обеспокоились этим, что их заберут в детдом, собрали собрание детей и родителей и написали такое письмо короткое Владимиру Владимировичу: «Уважаемый Владимир Владимирович! Хотим вам сообщить, что у нас в слободе прошло собрание детей и родителей на тему подписанного вами закона: если родитель накажет своего ребенка, то его посадят в тюрьму, а ребенка отдадут в детдом. А из детдома две дороги: продадут в чужие руки, второе – расчленят на органы. На собрании стоял вопрос: что нам, детям, делать, если придут забирать у нас наших родителей? В итоге решение такое. Если кто-то придет забирать у нас наших родителей, то мы возьмем в руки оружие и будем сражаться за своих родителей до самой смерти. В Библии написано: разве враг ты своему сыну, что жалеешь ему розг? И еще написано: блажен, если кто положит душу свою за други своя.

Пожалуйста, не пытайтесь забрать у нас наших родителей, Владимир Владимирович, а нас упрятать в детдома. А еще лучше – отмените этот глупый закон. Слава Иисусу Христу. Пантелеймон и Михей Стерлиговы, 13 и 11 лет».

Афонина:

- Мари, эти опасения, которые Герман Львович высказал, зачитав письмо, которое в итоге дети написали президенту, опасения о том, что придут, отберут, а родителей арестуют, насколько обоснованы?

Давтян:

- На самом деле вообще не обоснованы. Я повторю, статья о побоях существовала всегда. Я не пойму, почему раньше, например, года 2 или 3…

Стерлигов:

- Слушайте, статья о побоях существовала всегда. А сейчас идет речь о шлепках и подзатыльниках.

Давтян:

- Ничего не изменилось при квалификации.

Стерлигов:

- Очень многое изменилось при квалификации. Речь идет о любом наказании своим детям, и 2 года реального срока. И нам рассказывают эти побасенки, что не верьте тому, что написано. Мы это много раз проходили, когда нас усыпляли, чтобы мы это дело пропускали, а потом мы шли по тюрьмам последние 100 лет, миллионы людей. И сейчас это отличный повод пересажать кучу народу, и, пересажав отцов, забрать у них детей и отправить их трансплантологам, для того чтобы расчленили на органы.

Давтян:

- Послушайте, эта статья была всегда. Что же вы сейчас…

Стерлигов:

- Дорогая моя, не было трансплантологии.

Давтян:

- Дело не в детях. Возьмите и скажите правду: нам не нравится, что теперь нельзя бить, допустим, женщин в своей семье. Потому что по детям проблемы не было никогда.

Стерлигов:

- С 1 мая детей разрешили расчленять на органы. И теперь есть куда девать детей. Когда детей теперь забирают, их есть куда продать, за 1 миллион долларов каждого ребенка. И в этом смысл. Для того чтобы отца в тюрьму, а парня – врачам на расчленение.

Афонина:

- Герман Львович, вы говорили гораздо громче и эмоциональнее, вы заглушали Мари.

Стерлигов:

- Что она там бред несет! У нее детей нет, во-первых. Во-вторых, она лжет. В-третьих, она феминистка, это видно. Что ее слушать, она загаживает головы миллионам людей.

Афонина:

- У нас в эфире у всех равные права.

Давтян:

- А теперь внимательно послушайте меня как адвоката.

Стерлигов:

- Да чего мне тебя слушать? Муж тебя пускай слушает. Враг наших детей ты. И такие, как ты, которые принимали эти законы. Вас надо выводить на двор и расстреливать. Враги русского народа. Позор армянам, что такие женщины – враги нашим детям. Твари конченые.

Афонина:

- Герман Львович, если вы хотите, чтобы мы все-таки услышали вашего сына, давайте дадим равные права участникам этого разговора.

Стерлигов:

- А вообще армян что-то прорвало. Я вообще с любовью отношусь к армянам. Последнее, что я слышал от армян, это Life.ru. Дали чудовищной материал о биоэтике так называемой – как хорошо расчленять людей на органы, чтобы спасать кому-то жизни. Я обращаюсь к армянскому народу. Посмотрите, какие выродки среди армянского народа позорят ваш народ.

Афонина:

- Я прошу выключить микрофон Стерлигова, потому что это разжигание межнациональной розни в эфире Радиостанции «Комсомольская правда».

Стерлигов:

- Да ладно, я к армянам обращаюсь по поводу армян.

Афонина:

- Нет, это разжигание межнациональной розни. Мы выключили у вас микрофон.

Стерлигов:

- Выключили микрофон? Дрессируй кого-нибудь другого.

Афонина:

- Это не дрессировка. Это уважение в эфире. Спасибо, Герман Львович. Он покинул нас со словами «пошли вы».

Давтян:

- Начнем сначала. Статья о побоях действительно была всегда, она никак не изменилась по формальному составу. То есть применение насилия, которое включает физическую боль. Соответственно, когда мы говорим о том, что сейчас произошли новые изменения, они отношения родителей и детей никак не касаются. Потому что уголовные дела по отношению к насилию, совершенному в отношении детей, можно было возбуждать всегда. И никогда не было вала никаких проблем. Скажем так, уголовные дела были тогда, когда действительно на то был повод, когда детям ломали конечности, когда дети избивались действительно агрессивно. Тогда действительно были уголовные дела. И вопрос изъятия ребенка из семьи и уголовного наказания вообще никак не коррелирует. Если человек осужден, допустим, за побои ребенка, это совершенно не означает, что у него отбирают детей.

Афонина:

- Тем не менее, Мари, большая часть нашей аудитории поддерживает, может быть, высказанную не очень лицеприятно и достаточно эмоционально, но точку зрения Германа Стерлигова. Потому что действительно опасаются именно этого.

Давтян:

- Но почему это раньше не произошло?

Афонина:

- Потому что здесь идет диспропорция. Герман Львович правильно говорит, но очень эмоционально. И именно поэтому, может быть, это и не доходит до сознания, вызывает отрицание.

Давтян:

- В том-то и проблема, что диспропорции не будет.

Афонина:

- Диспропорция есть в той части, которая касается тех же побоев, нанесенных посторонними людьми по отношению к ребенку, и его родственниками. Почему сейчас сторонний человек за побои несовершеннолетнему ребенку будет получать по административному наказанию, а близкий человек – по уголовному? Вот что возмущает.

Давтян:

- Я объясню. Когда мы говорим об уголовной ответственности, мы должны понимать, что общественно опасно более или менее. Когда мы говорим о побоях, совершенных в семье, они всегда более общественно опасны, чем побои, которые совершены на улице. Потому что вы живете с этим человеком в одном доме. И здесь речь идет не только о детях. Я сейчас даже больше говорю о тех женщинах, которых почти 40 тысяч, которые терпят побои от своих мужей практически регулярно. На секундочку, каждые 20 минут в России в отношении одной женщины совершается насильственное преступление в семье. Одно дело, когда вы встретились с хулиганом на улице, ушли домой, и ваш дом – это ваше безопасное место, а другое дело, когда ваш дом является тем самым местом, где в отношении вас происходит преступление. И это страшно, потому что деться некуда.

Афонина:

- Я зачитываю сообщения. Осуждают вашу точку зрения наши радиослушатели. «Стерлигов, конечно, перегнул, но Яровая своим законом навредила еще больше». Уважаемые, это не закон Яровой. То, что мы сейчас обсуждаем, это поправки в Уголовный кодекс, называется декриминализация Уголовного кодекса. Она была предложена Верховным судом. Никакого отношения к антитеррористическому пакету законов Яровой э та тема не имеет. Не смешивайте, пожалуйста, совершенно разные законы.

Давайте послушаем мнение нашей аудитории. Дмитрий, здравствуйте.

- Добрый день. Вопрос к адвокату. Конкретно можете объяснить? Предположим, родитель ударил, ремня дал ребенку. Что конкретно должно дальше произойти, чтобы все это закончилось 2-летним уголовным сроком для родителя?

Давтян:

- Когда мы говорим о побоях, насильственных действиях, всегда должно быть чье-то заявление. То есть, как минимум, кто-то должен обратиться по факту того, что насилие произошло. Если обратился ребенок, расследование, по идее, должно быть начато. Что касается 2 лет лишения свободы, на моей практике… Эта статья достаточно давно. Есть схожие статьи, которые применялись при разного рода насильственных преступлениях в семье. Вот лишение свободы там не назначается практически никогда. То есть это штрафы, это могут быть обязательные работы, но лишение свободы не назначается практически никогда. У меня есть примеры, когда людям ломали челюсти, ребра, ноги, и им не назначали либо назначали условный срок.

Афонина:

- То есть опасения наших радиослушателей, что за вырванный молочный зуб могут втюхать два года и родителя за решетку упечь, это необоснованные опасения?

Давтян:

- Нет. Более того, вырванный молочный зуб… Должна быть умышленность действий, побоев. То есть мы должны умышленно желать причинить боль. Когда мы говорим об оказании медицинской помощи, которая необходима, она не подпадает под побои. Проблема в том, что из-за таких ярких личностей, например, как Герман Стерлигов и других, они запутали немножко население своими опасениями, не совсем обоснованными. А нужно просто взять, открыть закон и почитать.

Афонина:

- Неудивительно, что сейчас столкнулись две группы. Одни говорят о том, что били и нас, и именно таким образом учили, и мы своих детей будем учить, то есть воспринимают этот закон как ущемление права родителя на подобное воспитание своего ребенка. Именно эту точку зрения, насколько я понимаю, отстаивает Герман Львович. Другая категория считает, что действительно, что тут изменяется – как раньше это было, так и сейчас это будет, как эта статья раньше практически не действовала, так и сейчас она в измененном виде тоже особо действовать не будет.

Зачитаю сообщение из Финляндии. «Полностью поддерживаю Германа Стерлигова. Живу в Финляндии. Дети выросли – дочке 27 лет, сыну 25, воспитывала детей, как меня растили родители в Советском Союзе. Новое поколение – это что-то невероятное. Сами финны, старые люди, говорят: раньше было лучше, а сейчас бардак».

Сообщение из Германии: «Я отец 13 детей, живу в Германии 20 лет. Детей воспитываю, объясняю и наказываю. В Германии детей наказывать нельзя, от этого проблемы с детьми. Дети растут, как трава, делают, что хотят. Молодых специалистов нет, дети привыкли делать, что хотят, а не то, что надо. Герман Львович грубоват, но я за его мнение».

Давтян:

- Между наказанием и насилием разница все-таки есть. Одно дело, вы поставили в угол, а другое дело – у ребенка осталась вся синяя спина. И очень часто люди, которые поддерживают позицию Германа Стерлигова, говорят, что у нас есть примеры, когда отбирали детей за побои. Знаете, мы много таких дел рассматривали, когда в итоге оказывалось, что там дело было не в побоях, и детей отбирали не за побои, а из-за каких-нибудь страшных статей, типа развратные действия в отношении ребенка и т.д. Поэтому когда говорят, что берут и отбирают незаконно детей… Начнем с того, что это несколько преувеличено. И второй аспект. Если люди боятся того, что незаконно будут отбирать детей, говорят о том, что какие-то вспышки есть сейчас, и органы опеки далеко не всегда объективны, я не могу с этим спорить. Но проблема не в статье о побоях. Проблема в функционирования в системе органов опеки. Поэтому надо идти, наверное, от обратного, от причины к следствию. Причина – проблема в органах опеки, и ее надо действительно решать.

Афонина:

- Еще одно сообщение. «Представьте себе, психанул, решил кого-нибудь побить. Вспомнил об уголовной статье, пошел и побил жену соседу. Свою же нельзя, это уголовщина. Бред это, господа».

Давтян:

- Проблема в том, что вряд ли так легко вы доберетесь до жены соседа.

Афонина:

- Если это окно в окно, двор во двор, то… Не все живут в городе, так что можно предположить, что сломать хлипкий забор, пойти и побить жену соседа – проблем нет.

Давтян:

- Я очень сомневаюсь, что кто-то, тем более в деревне, пойдет и побьет жену соседа. Потому что выйдет муж-сосед, и будет совсем уже другая история. А я остановлюсь на нормах закона. Когда говорят о том, что родители считают это нарушением права, давайте начнем сначала.

В нашей российской Конституции в статье 21 четко написано, что никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию.

Афонина:

- Но это не насилие, я так ребенка учу.

Давтян:

- Но это же насилие. Понимаете, очень важен предел. И когда мы говорим об этой статье, что очень важно, в первую очередь эта статья распространяется на взрослых, эта статья распространяется на тех женщин, которые тысячами терпят побои в семье. Именно для их защиты… Кстати, не только женщины. Мы сейчас видим резкий всплеск насилия в отношения престарелых родителей. Вот что страшно. И это об этом сейчас, эта статья про это.

Афонина:

- Покинувший нас Герман Львович Стерлигов поддерживается большей частью нашей аудитории. Я смотрю по сообщениям, которые приходят на WhatsApp. Зачитываю. «Какую глупость говорит ваш эксперт. Она сравнивает хулиганов и семью. На улице – административка, конфликт в семье – уголовное дело. Это же маразм. А на улице, это что, не насилие? Детей надо защищать. И женщин, естественно. Но и над законом надо думать, а не принимать сырые и недоработанные. Сколько злоупотреблений может породить этот полностью сырой закон, скольких детей из бедных семей под надуманным предлогом смогут забрать. Стерлигов прав. Нам мало примеров Европы? Такое ощущение, что над этим законом работали агенты влияния», - пишет Алексей из Саратова.

Боятся, что будут ошибки в реализации этого закона: «Слеза хоть одного ребенка, забранного в детдом, это преступление».

Павел, слушаем вас.

- Здравствуйте. Давайте не будем наивными. Российская Федерация одобрила европейскую социальную хартию, в которую входит в том числе и международная конвенция по правам ребенка. Адвокат умолчала почему-то, почему сейчас внедрены психологи в школах, в том числе в некоторых детсадах. Вы, отправив ребенка, можете не увидеть ребенка, потому что любое недовольство, независимо от того, бьют его или не бьют, будет воспринято, что ему некомфортно в данной семье. И компетентные органы будут без объяснения причин забирать ребенка. Поэтому Стерлигов прав.

Еще одно уточнение. Не надо говорить, что это закон Яровой. О чем нас предупреждали Джулиан Ассанж и Эдвард Сноуден, это прежде всего хартия Агентства международного развития США.

Афонина:

- Я еще раз объясняю, никакого отношения к закону Яровой то, что мы сейчас обсуждаем, не имеет.

Павел:

- Я понимаю. Я просто уточняю. Я говорю по Яровой. Это не ее закон…

Афонина:

- Закон Яровой мы сейчас не трогаем. Давайте не смешивать мух и котлеты.

Все-таки есть и те, кто поддерживает нашего эксперта-адвоката. Пишут следующее: «Зачем бить своих детей? Учитесь воспитывать морально. Моей дочке 5 лет, ни разу не ударил. Растет умницей, уже алфавит знает и до 20 считает». А вот Тата из Ставрополя пишет: «За Стерлигова!!!»

У нас есть и другие темы для обсуждения. Тем более в студии появился политический обозреватель «Комсомольской правды» Александр Гришин.

Давайте вернемся к той теме, которая сегодня всколыхнула общественность. Что же такое происходит, если задерживают сотрудников Следственного комитета? Об обысках в здании столичного управления Следственного комитета стало известно в первой половине сегодняшнего дня. А вскоре появились сообщения информационных агентств и стали называть имена задержанных. Среди них был первый заместитель начальника Главного следственного управления Следственного комитета по Москве Денис Никандров, глава Управления собственной безопасности Следственного комитета Михаил Максименко и Александр Ламонов, который занимает пост заместителя Максименко в Управлении собственной безопасности Следственного комитета. За что задержали?

Гришин:

- За взятку.

Афонина:

- Ни много ни мало – миллион долларов. Сейчас в зале суда, где выбирают меру пресечения, находится специальный корреспондент «Комсомольской правды» Александр Рогоза. Саша, по Ламонову уже решение принято?

Рогоза:

- Да, действительно, 1 месяц и 27 дней, до 15 сентября он будет находиться под арестом. Сейчас в зал суда провели второго фигуранта этого громкого дела. Это начальник Ламонова – Михаил Максименко. В отличие от своего коллеги, который прятал лицо под банданой и бейсболкой, Максименко вошел с открытым лицом в зал суда. Сейчас его адвокаты знакомятся с материалами дела, после чего начнется заседание.

Афонина:

- Настаивали на том, чтобы представителей прессы не было в зале во время решения участи. Что по поводу прессы, не убрали вас из зала?

Рогоза:

- Нет. Сейчас у адвокатов есть право выдвинуть такое ходатайство. Мы надеемся, что прессу не выведут, поскольку хочется знать перипетии этого дела, в чем его, собственно, обвиняют. Но вероятность того, что рассматривать будут в закрытом режиме, все-таки высока.

Афонина:

- Все подозреваемые свою вину отрицают?

Рогоза:

- Да.

Афонина:

- Александр Павлович, как-то пугает масштаб и уровень тех, кто сейчас подозревается в этих преступлениях. Следственный комитет – это несколько иной пласт, это те, кто занимается особо важными делами. Это те, кто должен быть кристально честным.

Гришин:

- Не только особо важными делами, но и просто вызвавшими общественный резонанс.

Афонина:

- Как собачка, которую надо было найти.

Гришин:

- Да, которую украли. И тоже Следственный комитет кинулся искать, пресекать и все остальное. Хотя я бы не назвал это преступлением особой тяжести или каким-то. Просто в значительной степени Следственный комитет работает по этим резонансным преступлениям, создавая себе определенное пиар-обеспечение. Ну, допиарились, что называется. Вообще в этой истории сегодняшней больше всего потрясает даже не то, что арестовали, задержали зам. начальника Главного следственного управления Следственного комитета России по Москве, этого генерала Никандрова. Задержали чекистов, как их называют, внутреннюю службу безопасности. Это, так сказать, полиция внутри полиции, это чекисты среди чекистов и т.д. Это та структура, которой боятся все сотрудники обычных правоохранительных органов. Внутри каждой такой структуры правоохранительных органов есть служба собственной безопасности, и вот их больше всего боятся обычные сотрудники. И если коррупция проникла уже на такие должности, в эти ряды, в службу собственной безопасности, то я могу сказать, это означает, что прогнила вся эта система, вся эта ветка, что называется.

В чем здесь еще определенный нюанс? Это обязательно скажется в ближайшее время и на Следственном комитете России в целом – и на господине Бастрыкине, и на службе собственной безопасности всего Следственного комитета РФ, и т.д. Я так понимаю, что в какой-то степени мы имеем здесь такое зеркальное отражение дела игорных прокуроров. Можно это назвать, как Чайка наносит ответный удар. Хотя понятно, что ФСБ задержала, ФСБ сейчас будет вести следствие. Но если мы вспомним, когда задерживали подмосковных игорных прокуроров, там тоже все оперативное сопровождение осуществляла Федеральная служба безопасности. В общем, пока прокуратура, Следственный комитет выясняют друг с другом, кто из них более коррумпирован, ФСБ с радостью намывает компромат на обе структуры правоохранительных органов.

Афонина:

- Вопрос: возможна ли вообще в нашей стране не коррумпированная структура? Федеральная служба безопасности, может быть, это единственная структура, где все в порядке?

Гришин:

- Я думаю, что и там тоже все не так просто и не так хорошо, хотя, может быть, и не так плохо. Но вот этот «вояж выпускников» академии ФСБ почему-то не навевает определенного оптимизма по отношению к некоррумпированности этой важнейшей правоохранительной структуры России.

Афонина:

- Зачитаю сообщения, которые приходят на WhatsApp. Вот что пишет Роман из Екатеринбурга: «С одной стороны, хорошо, что чистят коррупцию. С другой стороны, опозорились ведь на весь мир. А Гришин правильно говорит – система гнилая». Вот еще: «Вам что, рассказать про федералов, как они пасут бизнесменов?» Михаил пишет: «Где-то слышал, что бизнес, в частности, ресторанный бизнес крышуют ребята из ФСБ. Хотел бы иметь такую крышу, эти ребята эффективно решают не только предпринимательские проблемы, но и бытовые».

Давайте перейдем к культуре. Министерство культуры собирается создать экспертный совет по выдаче прокатных удостоверений. В состав совета вошли 9 человек. Председателем назначен директор департамента кинематографии Минкультуры Вячеслав Тельнов. Там представители тех самых сетей, которые и прокатывают фильмы. Все решения в совете будут приниматься на открытом голосовании большинством голосов на основе просмотра фильма. Если количество голосов окажется равным, то решать будет слово председателя.

Вот эта комиссия из 9 человек будет просматривать все фильмы, которые должны будут идти в российском прокате. И дальше они решают, увидят эти фильмы зрителей или не увидят. Правильно ли я поняла? Я хочу спросить главного редактора «Искусство кино» Даниила Дондурея. Даниил Борисович, правильно я эту схему обозначила или там есть какие-то нюансы? Как будет действовать эта комиссия, чем она будет заниматься?

Дондурей:

- Насколько я понимаю эту ситуацию, комиссия будет заниматься тем, чтобы разрешать американским (в первую очередь) и зарубежным фильмам мешать российским блокбастерам показываться в кинотеатрах страны. То есть требуются официальные запреты, усилия, расталкивание, чтобы разного рода коммерческие американские фильмы не мешали «Экипажу», «Ледоколу», каким-то другим картинам, в первую очередь коммерческим, «Легенде № 17» и т.д. выходить в майские каникулы, в какие-то другие важнейшие, чтобы их притесняли во время зимних каникул, когда дети заставляют родителей принести 300 миллионов долларов, и т.д.

Афонина:

- А что же в этом плохого? Дорогу российскому кино.

Дондурей:

- Лучше всего это делать запретами. Мне кажется, если ты любишь Родину, должен на «Ладе» ездить и носить одежду московских швейных фабрик, а вовсе не французских, сшитых в Китае либо Вьетнаме. А зачем ты носишь эти самые итальянские ботинки? Нужно говорить: итальянские ботинки только зимой, а в праздничные дни – российские скороходы.

Афонина:

- Даниил Борисович, американцы – патриоты?

Дондурей:

- Американцы – патриоты, так же как и мы – патриоты.

Афонина:

- Только они китайские товары тоже носят.

Дондурей:

- Они снимают кино, которое «носит» весь мир. Вот в чем дело. Нет приказа правительств разных стран, чтобы показывать американское кино.

Афонина:

- Я по вашей аналогии пытаюсь понять, при чем здесь патриотизм и итальянские ботинки.

Дондурей:

- Они же запретами. Они не говорят так, что давайте мы покажем, предположим, какой-то замечательный фильм, какой вам нравится, предположим, «Левиафан», и этот фильм пойдет в то время, когда… Он, конечно, вытеснит американцев, потому что молодым людям очень важно посмотреть. Конкуренция. Эту конкуренцию в какое-то организованное русло… Я, может быть, как-то чрезмерно говорю. Потому что наверняка и сами американцы будут знать, что все равно они победят, поэтому они оставят праздничные дни, они оставят 2 недели выхода пяти российских блокбастеров, которые способны с ними конкурировать. Они отступят, найдут компромиссы, и это уже неплохо.

Гришин:

- Я не могу понять, вы шутите или всерьез говорите.

Дондурей:

- Я говорю нормально.

Гришин:

- Про «Левиафана». Что он в силу ума своего зрителя какую-то конкуренцию создаст. Я хотел у вас просить другое. Как вы относитесь к тому, что, например, в преддверии Дня Победы и на День Победы наши телевизионные каналы показывают фильмы о победе вопреки Красной Армии, вопреки руководству страны? Что какие-то зэки, патриотически настроенные, уничтожают фашистов?

Дондурей:

- Перечислите мне такие фильмы. По-моему, у нас во время всех наших праздников идут советские фильмы.

Гришин:

- Я забыл название, Гармаш снимался в одном из таких фильмов.

Дондурей:

- Гармаш снимался в фильме, который, притом что этот фильм шел на канале «Россия», где муха не пробежит какая-то враждебная, и у нас все эти фильмы о войне идут в правильное время. Кроме того, авторское российское кино вообще у нас не показывается. Только по ночам раньше Эрнст рисковал, а теперь этого вообще нет.

Афонина:

- Да есть. ТНТ еще иногда по ночам пытается это делать.

Дондурей:

- Был прошлый директор, его теперь уже нет, он вовремя начинал, с 1 до 3 ночи, рисковал показывать российское авторское кино. Теперь же этого нет. Но мы до сих пор чемпионы мира по телесериалам.

Афонина:

- Даниил Борисович, этот экспертный совет – это что, возрождение цензуры, что ли? Там же не только прокат будет решаться.

Дондурей:

- Нет-нет. Сейчас всё по понятиям, надо договориться. Там представляют огромные сети. Сети прекрасно знают, что больше 18% сборов они на российских фильмах уже лет 5-6 не делают. И они должны поступить таким образом, чтобы и эти фильмы показывать российские, и американские не упустить. И это будет какой-то принцип, для того чтобы это было не нагло, аккуратно. Они оставят эти несколько окон. Потому что здесь же бизнес, ничего личного. Если бы российские зрители ходили на российские фильмы, естественно, они бы их показывали. Я вам скажу по секрету, запрета на показ российских фильмов нет.

Афонина:

- Это очевидно.

Дондурей:

- А почему же зрители, которые смотрят сериалы, ток-шоу, их не смотрят? Почему они не смотрят свои родные фильмы?

Афонина:

- Вы имеете в виду в кинотеатрах, почему они не идут на российское кино?

Дондурей:

- Да, в кинотеатрах.

Афонина:

- Потому что за это деньги надо платить. Потому что я сижу у экрана, я могу посмотреть, а если мне надо будет заплатить 400 рублей, а то и больше, то я еще подумаю, надо ли.

Дондурей:

- А почему вы или ваш ребенок идет и платит 400 рублей за американскую дрянь? Более того, вы же прекрасно знаете, что кинотеатры уже давно не кинотеатры, а питейные заведения, они зарабатывают на продаже кока-колы, пепси, попкорна и т.д. Дети оставляют по 2 тысячи.

Афонина:

- А у вас есть ответ на этот вопрос?

Дондурей:

- Потому что гигантский кризис российского кино. Гигантский, многомерный, многоуровневый. Система, введенная в 2010 году, его развратила, эта система безвозвратных денег, когда на блокбастер дают деньги, которые не надо возвращать. Конечно, продюсеры счастливы, что каждый второй рубль не надо возвращать. Этого в мире нет. Это делает только рынок.

Афонина:

- То есть поддержка Министерства культуры работает не на благо российскому кинематографу?

Дондурей:

- Я думаю, что да. Поэтому оно запрещает анализировать эти процессы. Например, вы знаете, что подавляющее большинство людей сидит у телевизора. Вы на телевидении, кроме до половины первого ночи, никогда не встретите кинопередачи – ни на канале «Культура», ни сам Федор Бондарчук, который звезда из звезд. Это неважно, не нужно.

Афонина:

- Даниил Дондурей объяснил нам, зачем собирается этот экспертный совет, что будут решать. Просто будут делить время показа тех самых фильмов, которые могут собрать кассу, насколько я поняла.

Гришин:

- Ты знаешь, я все равно ничего не понял, если честно.

Афонина:

- Как это будет отражаться на российском кинопрокате, мы узнаем совсем скоро.

Гришин:

- Да никак.

Афонина:

- Я думаю, что зритель вообще ничего не поймет. Это внутрикорпоративные договоренности.